Вхід в УЧАН Анонімний форум з обміну зображеннями і жартами.



Додати книгу на сайт:

Скачати одним файлом. Книга: Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.

1.23. Г. Л. Тулъчинский (Санкт-Петербург, Россия) Проблема либерализма и эффективная социальная технология

Имеется ли в постсоветском опыте потенциал социально ответственного автономного поведения? Если - да, то тождественен ли он либерализму, и тогда - почему тот оказывается до сих пор столь несостоятельным и невостребованным? Если - нет, то имеются ли иные импульсы и ткани свободы и ответственности?

Спор о либерализме

Распад СССР осуществился под флагами ценностей либеральной демократии. По этим же позициям испытывает напряжение и российский федерализм. Не случайно автор с развитой логической культурой доводит дело до метафизического противопоставления и несовместимости либерализма и России [5].

Дело не только в несостоятельности воспроизводства западных либера-листских прописей в постсоветской ситуации. Рубеж XX-XXI столетий ознаменовался крахом попытки реализации социал-коммунистического проекта справедливого общества и все возрастающими проблемами либерализма. Коммунизм и либерализм часто противопоставляются друг другу как два антипода, но не всегда вспоминают, что оба мировоззрения восходят к единым корням рационалистического Просвещения и основываются на общем идеале справедливости. И если несостоятельность, по крайней мере - практическая, коммунистической идеи более или менее очевидна, то ситуация с либеральной идеей парадоксальна в высшей степени.

С одной стороны, за три сотни лет либерализм успешно прошел путь от теоретической доктрины до реальной идеологии, жизнеспособной политики и эффективного права. С другой стороны, несмотря на очевидные успехи стран реальной демократии, законодательно реализующих идеи либерализма, сами эти идеи все в большей степени подвергаются критике. Манифестация свободы, ее социальная институционализация непосредственно не характеризуют и не выражают наличную свободу личности. Американский опыт показывает, что человек растрачивает жизнь на доказательство очевидных - для него и других - вещей. Борьба с расовой дискриминацией по отношению к черному населению оборачивается расовой дискриминацией белых. Борьба с сексуальными домогательствами доходит до полного абсурда, феминизм оборачивается войной полов, мультикультурализм - конфликтом культур (ср. дела Симпсона, Полы Джонс и Левински).

Гонка за официальным подтверждением своих неотчуждаемых прав и свобод парадоксально обнаруживает неуверенность человека в своем праве на свободу. Необходимость одобрения и подтверждения обществом изначально дарованного права быть свободным делает человека зависимым и несвободным. От него ускользает сущность свободы. Парадоксально, но он оказывается обедненным духовно по сравнению с советским «з/к», любым «совком», имевшими опыт острого и глубокого переживания свободы как попираемой обществом изначальной, фундаментальной и неизбывной человеческой данности.

Кроме того, подтверждение свободы в судебной практике зачастую превращается в игру сил обвинения и защиты с неоднозначным итогом, когда

все зависит от искусства аргументации, психологического и прочего воздействия на суд. Свобода профанируется в игру с непустой суммой.

Более того, социальный механизм может во имя гарантирования свободы и во имя ее перейти к жесточайшему террору и необузданному насилию, как это было в Великую французскую революцию, в послереволюционные годы в России. Слишком часто в истории демократии оборачивались тиранией, идеалами свободы оправдывались злодеяния. Дорога в ад, как известно, вымощена благими намерениями.

Все более запутанными предстают взаимосоотношения либерализма с национализмом, консерватизмом и... демократией. Попытки дать либерализму конкретное ценностное выражение уходят в песок: идеи свободы личности, вера в необходимость и благотворность социального прогресса, постепенное и мирное реформирование общества, верховенство закона, толерантность и мультикультурализм разделяются не только либералами. Приходится признать, что к концу столетия, несмотря на провозглашенный Ф. Фукуямой «конец истории», либерализм держит круговую оборону, да еще при невыясненных обстоятельствах - что именно приходится защищать.

Обычно считается, что в основе либерализма лежат свобода личности и права человека, прогрессизм и реформаторство, верховенство закона, толерантность и интернационализм (мультикультурализм). Но эти идеи являются достоянием отнюдь не только либерализма. Вера в прогресс и интернационализм - неотъемлемая часть идеологии русских революционных демократов и марксистов, хотя как первые, так и вторые считали либерализм реакционной идеологией. А с идеей верховенства закона и постепенного реформаторства согласился бы и такой консерватор как К. П. Победоносцев. Не проясняет сущности либерализма и его простое противопоставление национализму, свойственное отечественным и зарубежным националистам типа Ф. ЛеПена и Баркашова. Сам либерализм, идея прав человека, как показывает опыт хотя бы США, вполне могут стать основой национальной идеи и глубоко эмоционального патриотизма.

Н. Г. Чернышевский, в свое время, выдвинул тезис' 6 несовместимости демократии и либерализма, сделав весьма характерный для России выбор: отказ от свободы во имя сугубо количественного подхода к решению нравственных проблем. Также и противопоставление двух рядов «консерватизм - классика - закон» и «либерализм - модернизм - свобода» является следствием поверхностного и плохо продуманного отож^ествле-ния либерализма с прогрессизмом и авангардизмом. Общеизвестный факт - наиболее радикальные новаторы выступали от имени заветов предков, искаженных или преданных современниками. Новаторству, открытию новых смыслов свойственны трансцендентальные прорывы к новым смыслам, которые ищутся, прежде всего, в архетипах. Либерализму же характерно стремление к поддержанию существующего, сложившегося баланса, status quo, защита интересов всех социальных субъектов. Недаром главными столпами либерализма в нашу эпоху выступили Р. Рейган и М. Тэтчер - консерваторы, что называется, «до мозга кости».

Более того, достаточно хотя бы перелистать «Открытое общество и его враги», «Нищету историцизма» К. Поппера, чтобы понять - весь пафос его принципиального либерализма восходит к отрицанию самой идеи

прогрессизма. Либерализм всегда и везде апеллирует прежде всего к закону, праву. В этом плане он принципиально консервативен, тогда как авангардизм всегда связывается с мистическими откровениями, identity, трансцендентальными смыслами и прочим апофатизмом.

Либерализм не апеллирует и к творчеству - потому, что восходит к утилитаризму Д. Бентама и Д. С. Милля. И до сих пор апеллирует не к откровениям, а рациональному расчету. Зато творчество и новаторство связано с откровениями новых смыслов, прорывами к новым мирам, сопричастности несущему. Смешно пугать либерализмом как агрессивно-разрушительной силой. Да, он логоцентричен, но подлинная воля к власти именно в смысловых транценденциях и идентичности. Здесь, кстати, таится главная ловушка для всяческих национал-патриотов, за критикой которыми либерализма в его якобы безволии или наоборот - «агрессивности» кроется собственное стремление всех подвести под универсальный стандарт единомыслия и единочувствия.

Не удивительно, что либерализм в постсоветской общественной мысли до сих пор выглядит весьма причудливо: от понимания его как безвольности и бессилия (либеральничанья) до чего-то монструозно агрессивного и бесчеловечного. Сыграло свою роль и неизбывное самозванство. То В. В. Жириновский присвоил название либерально-демократической своей партии, исповедующей все что угодно - имперский дух, хулиганский стиль поведения, оголтелый национализм - но только не идеи демократии и либерализма. То горе-реформаторы, открыто и без стеснения перешагивающие через закон, через права человека, открывшие шлюзы насилия и коррупции, сами себя назвали либералами. Не удивительно, что великая либеральная идея - идея свободной и ответственной личности, нравственно мобилизованной к автономному конструктивному поведению в обществе, оказалась дискредитированной.

Не лучше ситуация и в цитадели либерализма, где до сих пор ведутся активные поиски содержания «либерального пакета идей», споры относительно того, какие элементы этого пакета считать основными, а какие производными: утилитаризм, рыночная экономика и экономический рост, или - свободу слова? Согласно современному классику либерализма Р. Дворкину, все они производны от концепции равенства, являющейся «основополагающим принципом ядра либеральных программ [4, с. 47-53]. Д. Уолдрон, противопоставляя либерализм консерватизму (понимаемому как отказ в предоставлении людям действовать по своему разумению), толкует его как общественный строй, в принципе допускающий оправдание перед судом разума каждого отдельного человека [12, с. 137]. Но рационалистические и гуманистические импульсы одобряются и социализмом, согласно которому хорошее общество - это общество, постигаемое и управляемое разумом свободных и действующих сообща индивидов.

Весьма пафосные споры современных зарубежных либералов свелись к математическим моделям справедливости [7, 17, 18]. Дело доходит до противопоставления равенства свободе: признавая роль и значение идеалов свободы и равенства и что «мудрое правление состоит в том, чтобы найти наилучший компромисс между этими противоположными идеалами», Р. Дворкин утверждает, что «в отличие от консерваторов, либералы склонны в большей степени поддерживать равенство и в меньшей степени свободу» {4, с. 54].

Такое противопоставление способно сбить с толку, особенно российского читателя, если не учитывать в каком контексте это противопоставление делается. Р. Дворкин отстаивает доминирующий сегодня либерализм с социал-демократической прививкой в пику консерватизму, который по сути тот же либерализм, только более традиционный, кантиано-бентамовско-миллевско-попперианский. Без этого не понять реплику Дворкина: «Даже убежденные консерваторы согласны с тем, что следует ограничивать свободу ездить по дорогам, как вздумается!» [4, с. 55]. Спор, фактически идет внутри либерализма, подчеркивая его спектральный характер, нейтральность и компро-миссность его по отношению к базовым ценностям.

Другой современный классик либерализма Д. Ролз прямо утверждает, что либеральная идея справедливости, «во-первых,.... представляет собой концепцию морали, разработанную для особого субъекта, а именно для базовой структуры конституционного демократического режима; во-вторых, принятие политической концепции не предполагает принятия какой-то всеобъемлющей религиозной, философской или моральной доктрины...» [16, р. 252]. В этом плане оппозиция либерализм-консерватизм реализуется в рамках либерализма как его правая (фундаменталистская) и левая (социал-демократическая) трактовки соответственно, что, в общем-то, соответствует реалиям современной западной политической жизни: противостояние республиканцев и демократов в США, консерваторов и лейбористов в Великобритании, христианских демократов и социал-демократов в Германии и т.д. В этом контексте настоящей оппозицией либерализму выступает тоталитаризм с его установкой на всеобъемлющий контроль во всех сферах социальной и личной жизни на основе универсализации неких ценностей.

Сущность либерализма

Поэтому особого внимания заслуживает вывод А. И. Бродского, сделанный им на основе глубокого анализа взглядов отечественных и зарубежных представителей либерализма: главная идея, лежащая в основании прочих либеральных идей, оказывающихся производными от нее, это идея автономии различных видов и сфер деятельности, регулируемых самостоятельными нормативно-ценностными системами, самодостаточными и несводимыми одна к другой [3, с. 94]. Этот принцип А. И. Бродский трактует как логический: невозможно нормы и ценности искусства обосновать соображениями нравственного порядка и наоборот, поскольку предписывающие высказывания (прескриптивы) невыводимы из высказываний описательного характера (дескриптивов).

С этой точки зрения, типологической для либерализма является идея автономности различных сфер деятельности: нормы, ценности и цели одной сферы деятельности не могут быть обоснованы нормами, ценностями и целями, принятыми в другой. Иначе говоря, человеческая деятельность в целом не имеет и не может иметь единых и общих оснований. Нормы, ценности и цели не могут быть выведены из каких-то научных, философских или религиозных представлений о мире. Каждая сфера деятельности (культуры) как нормативно-ценностная система задает свой контекст осмысления. Поэтому собственно либеральная этика может опираться только на сознание этой относительности человеческих знаний и стремлений,

влекущее обязанность уважать всех людей и свободу, предполагая разумно (рационально) выстроенный скептицизм и критицизм.

Смысл европейского либерализма состоит в том, что он, с одной стороны, утверждает многообразие ценностей и право каждого человека на свободный выбор, а с другой - отрицает претензии любой идеологии на монопольное обладание правильным решением всех проблем, поскольку «единственно верное» учение, призывающее к абсолютно оправданной деятельности, является духовной предпосылкой тоталитаризма. Согласно М. Сэнделу, либеральная позиция состоит в том, что «общество наилучшим образом обустроено тогда, когда оно подчиняется принципам, не включающим в себя никакого конкретного представления о благе» [17, р. 1]. Еще более точен Д. Уолдрон: «Либералы одни стоят на позиции - пусть неопределенной, неустойчивой и необоснованной, - но которая утверждает возможность свободы в настоящем - возможность индивидуальной свободы для таких людей как мы с вами, в хорошо известном нам социальном мире. Не отягощенный мистифицирующим наследием традиции, не обольщенный обещанием, что свобода наступит для всех в исторически назначенное ей время, человек для либерала уже сейчас противостоит общественному строю и требует уважения к имеющимся у него возможностям автономии, разума и деятельности» [12, с. 137].

Либеральная идеология отличается от любой другой, все-таки, не столько содержанием, сколько последовательным и принципиальным формализмом и интересом к процедурности. Невыводимость целей, норм и ценностей, принятых в одной сфере, из принятых в другой, свидетельствует, что человеческая деятельность в целом не имеет единых и общих оснований. Ни природа, ни история, ни Бог не говорят нам о том, что и как мы должны делать. Нормы, ценности и цели создаются самими людьми. Либерализм амбивалентен к содержанию убеждений. Его интересует лишь тот способ, каким эти убеждения получены и отстаиваются. С либеральной точки зрения человек может думать все, что ему заблагорассудится, при условии, что он думает сам и не отчуждает свободу совести других в пользу какого-то земного или божественного авторитета. В этом либерализм несколько неожиданно резко сближается, но не совпадает с идеологией и практикой постмодернизма. Приходится настаивать на несовпадении, потому что постмодернизм, в отличие от либерализма, амбивалентен по отношению к личности - носителю свободы, точке сборки свободы и ответственности.

Таким образом, в концептуальном ядре либерализма оказываются идеи равенства перед лицом закона, рациональности, толерантности как прав других людей на свободу и разум, историзм - как стремление решать проблемы «здесь и сейчас», а не в будущем (социализм) или ссылаясь на прошлое (традиционализм).

Другой разговор, что либерализм проделал определенную эволюцию. Линию этой эволюции можно обнаружить из сравнения взглядов Л.Баллы, Д. Локка и Д. С. Милля: от весьма размытого по своему смыслу утилитаризма «наибольшего блага» к более узкой и основательной совокупности неотъемлемых прав человека в условиях его государственного бытия, а затем - к еще более узкому требованию свободы личности как предпосылки ее автономии и в государственной, и в частной жизни. Од-

повременно это оказывается и эволюция от иногда вынужденной и негативно окрашенной терпимости по отношению к другим людям, их позиции, мнению, интересам - через толерантность как их нейтральное восприятие и защиту в рамках, очерченных законом и моралью -к сознательному предоставлению слабым некоторых преимуществ [11, с. 46-47]. Современный либерализм в его спорах о математических моделях справедливого распределения благ и гарантий, о капитализме все более предстает как вэлферизм, приобретает все более явно выраженную социал-демократическую окраску.

В этой связи можно признать, что К. Маркс, утверждая, что на смену капиталистической буржуазной демократии идет научный социализм, был, «в принципе», прав. Но речь идет о социализме, вызревающем в недрах самой либеральной демократии и не как о системе ценностей, а о процедурах и гарантиях. Социализм - не цель, а средство. Еще более прав был «ревизионист» Э. Бернштейн: движение - все, конечная цель - ничто. И как нет предела совершенству, так и нет и не может быть предела этому движению совершенствования реальной справедливости. В России же социалистическая идея была понята ценностно-эсхатологически - как некая достижимая цель.

Впрочем, так же был усвоен российскими либералами и сам либерализм: формальный принцип автономии ими не был воспринят. Напротив, почти все отечественные либералы от К. Д. Кавелина и А. В. Дружинина до Б. Н. Чичерина и П. И. Новгородцева стремились вывести автономию того или иного вида деятельности из различных метафизических утверждений о сущности человека: К. Д. Кавелин - из христианских догматов, Б. Н. Чичерин - выводил «естественное право» из изначальной свободы, П. И. Новгородцев полагал, что временные потребности получают оправдание лишь в свете вырших идеальных начал... Более того, русские либералы были единодушны в понимании автономности как части, формы проявления некоего изначального единства. Это резко отличает русский либерализм от западноевропейского (с его неслучайной, как теперь ясно, неокантианской и позитивистской ориентацией), объясняет его концептуальную непоследовательность и слабость, а главное - проясняет его архетипическую близость со своими российскими идеологическими и философскими противниками, например - веховцами, которые усматривали в высших ценностях и их философской экспликации путь к новой онтологии, преодоления скептицизма и психологизма, которыми, по их мнению, больна философия.

Причины этого совпадения, как представляется, коренятся в неоплатонизме - неизбывном и типологически едином для всех проявлений российского духовного опыта. И поэтому драма русского либерализма и религиозной философии едина - это драма любой платонистской метафизики: как приблизить наш здешний непросветленный мир к миру вечных и идеальных ценностей, как перевести эти ценности в практический план этики, политики, далее - везде.

Либерализм и трансцендентализм

Либерализм предполагает самостоятельность и независимость различных нормативно-ценностных систем, но прежде всего - разведение мира ценностей и мира фактов. Поэтому негативное отношение к либерализму боль-

шей частью основывается на платонистской метафизике нравственности, предполагающей редукцию сущего и должного. Это относится и к философии российского Серебряного века. Так, авторов «Вех» объединяло убеждение, что поведение человека должно определяться не стремлением к благу ближнего, а сверхличными ценностями, и что эти сверхличные ценности должны господствовать в сознании помимо всяких рассудочных соображений. Именно поэтому пропаганда национализма, тоталитаризма и войны занимала существенное место в публицистике русских религиозных философов и символистов. Почти все русские религиозные модернисты ненавидели либерализм и демократию и считали, что то и другое «есть порождение духа самочинности, уже совершенно отрешенного от религиозного питания и внутренне опустошенного» [14, с. 334]. Большинство из них с восторгом приняло начало первой мировой войны, полагая, что война есть «давно жданная мировая борьба славянской и германской расы», в процессе которой «славянская раса, во главе которой стоит Россия... идет на смену другим расам, уже сыгравшим свою роль» [2, с. 19]. В 1920-1930-х годах многие из них видели спасение в фашизме, полагая что «и в России должен возникнуть своеобразный фашизм, мало общего имеющий с правомонархи-ческими направлениями» [1, с. 19], а затем признали СССР и фактически сотрудничали с органами госбезопасности. Как бы ни относились деятели «русского религиозного ренессанса» к тем или иным конкретным формам насилия и деспотизма, их философствование лежит в русле тех умонастроений, которые породили две мировые войны и жесточайшие тоталитарные режимы, а в наши дни питают оголтелый и агрессивный красно-черный, а то и прямо коричневый шовинизм.

Поэтому, если чему можно безусловно и реально противопоставить либерализм, так это трансцендентализму, восходящему в европейской философии к Платону. Не случайно пафос титульного для либерализма трактата Поппера «Открытое общество и его враги» направлен именно против платонизма и трансцендентализма в целом - речь идет именно о настоящем антиподе либерализма.

Драма же русской философии повторила драму самого Платона, который после гибели Сократа пришел к выводу, что этот мир не есть истинный, что существует истинный мир истины и других ценностей. Путь к этому миру первоначально Платон усмотрел в любви, Эросе (диалоги «Федр», «Пир»). Однако, Эрос в его «платонической» виде, вне телесного содержания оказался столь же умозрителен как и мир идей. И тогда Платон решает сам исправлять мир: в «Государстве» и «Законах» он предлагает программу образцового социального строя, поражающего полным отсутствием этических начал. В «Законах» Платон не только предложил первую тоталитаристскую социальную утопию, но и фактически совершил прямое предательство памяти своего учителя, рекомендуя подвергать смертной казни всех, кто колеблет авторитет отечественных богов и законов. В этом плане духовный крах Платона архетипичен для российской и постсоветской интеллигенции.

Российской философии - и либеральной, и религиозной, и евразийской - в той или иной мере, характерно платонистское отношение к действительности и истории: морализаторское или эстетическое. Оно предполагает существование некоей иной, истинной и вечной реальности,

с высот которой можно оценивать реальное бытие. Но каким образом эта вневременная реальность может практически воздействовать на этот мир, регулировать отношения между людьми, их поведение, которое всегда ориентировано на будущее?

«Самые характерные метафизические теории (те, которые заявляют, что они поведают нам не о будущей реальности, а о природе вечной реальности), - писал Дж. Мур, - либо могут не иметь никакого значения для... практической проблемы, либо же могут оказать на нее чисто деструктивное влияние. Ибо ясно, что то, что существует вечно, не может подвергаться влиянию наших поступков; и только то, что подлежит влиянию со стороны наших поступков, может определять их ценность» [8, с. 195]. Поэтому, любая мораль, основанная на вневременной реальности неких вечных ценностей, всегда приходит в противоречие с реальностью и к отрицанию этой реальности. Она либо не оказывает никакого влияния на реальное поведение реальных людей, либо стремится к реализации с помощью насилия, в конечном счете - террора: индивидуального, массового или даже государственного. Вполне в ду<хе Платона, отринувшего знаменитый тезис софистов «человек - мера всех вещей», придя в Х-й книге «Государства» к выводу, что «нельзя ценить человека больше, чем истину» [9, Т.З, 4.1, с. 287]. Претензии на «истинную мораль» всегда представляли и представляют серьезную угрозу гуманизму.

Поэтому то, что для Л. Н. Толстого было источником страдания, а для Н. А. Бердяева - источником презрения к людям, для народовольцев, марксистов и евразийцев стало оправданием деспотизма и жестокости. «Подлинная и глубочайшая предпосылка деспотизма лежит в идее непогрешимости, в своеобразном, по существу мистическом, сознании обладания абсолютной истиной.» - писал С. Л. Франк [15, с. 146]. Приходится признать его правоту: «Все горе и зло, царящее на земле, все потоки пролитой крови и слез, все бедствия, унижения, страдания, по меньшей мере на 99% суть результаты воли к осуществлению добра, фанатической веры в какие-то священные принципы, которые надо немедленно насадить на землю, и воля к беспощадному истреблению зла; тогда как едва ли и одна сотая доля зла и бедствий обусловлена действием откровенно злой, непосредственно преступной воли» [13, с. 128]. Дорога в ад, как известно, вымощена благими намерениями. Сложный и мучительный путь преодоления морализма и платонизма - главная перспектива российской философии.

Показательно, что и современная «либеральная» интеллигенция мыслит и действует в этом же русле. «Либералы»-реформаторы сводят всю общественную жизнь к поверхностно усвоенным макроэкономическим схемам монетаризма. «Либерал-гуманитарии» повторяют зады отечественного религиозного модернизма начала века, мистической онтологии Хай-деггера, магические заклинания постструктуралистов. Позитивизм, настаивающий на несводимости фактов к ценностям остается уделом, в лучшем случае, части интеллектуалов-естественников - наиболее обескровленной и обессиленной части интеллигенции современной России.

Это свидетельствует о том, что российская интеллигенция так и не избавилась от романтической любви к символизму и мифологии, а либера-

лизм в России окрепнет только тогда, когда мы поймем, что нам дан в реальности только безразличный к добру и злу мир фактов, а все остальное - в руках человеческих.

Реальная социальная технология: между двух полюсов

Сказанное не означает умаление роли трансцендентального в организации социальной жизни. Речь должна идти о соблюдении конкретного баланса двух векторов свободы: свободы самоопределения - трансцендентально ориентированной устремленности к сопричастности желаемому должного, идентичности с ним, и свободы - гарантии такого самоопределения.

Каждый человек - носитель трансцендентального субъекта, имеет собственный уникальный опыт свободы и самоопределения, идентичности. Разведение мира должного и мира сущего порождает проблему интерсубъективности: обеспечения взаимопонимания, коммуникации, политического и морального сосуществования носителей разного смыслового и ценностного содержания сознания. Это вопрос конкретных технологий и методик организации социальной деятельности: познавательной, политической, коммуникативной, когда главным вопросом становится вопрос о балансе между конкурирующими волями, системе фильтров и защит от самозванства и насилия, признания права на свободу воли, фактически - на уникальный опыт трансцендентного, признания такого права за каждым, а значит и обеспечения защиты каждого. Именно в этом плане, очевидно, и следует понимать проблему и роль либерализма. Речь идет о системе процедур и гарантий обеспечения свободы воль, о средствах реализации таких гарантий и процедур.

В этой связи можно говорить о двух полюсах, Сцилле и Харибде, между которыми и может реализоваться конкретная эффективная социальная технология. В первую очередь - государственная власть. Первая крайность - крайность трансцендентализма идентичности, пренебрегающая социальной инфраструктурой и гарантиями свободы самоопределения. Эта крайность чревата на практике национализмом и тоталитаризмом. Вторая крайность - крайность обессмысленного формализма, инфраструктуры, гарантий и процедур ради них самих. Если доктрину К.Поппера принять как практическую программу действий, то она окажется не меньшей утопией, чем государство Платона или кампанелловский «Город Солнца».

Либеральная демократия, являющаяся несомненным завоеванием исторического опыта человечества, оказывается эффективной моделью общественного устройства в стабильной экономической и социальной ситуации. Демократия нуждается в содержательной энергетике смысла, придающей силу и действенность этой форме, задающей центростремительные социальные силы. «Прочность современных западных демократий проистекает из чувства национальной самобытности и установившихся в итоге свободных режимов... Атлантические страны гордятся тем, что составляют демократическую цивилизацию. Но то, что в Соединенных Штатах сложилось с самого начала, в ряде других стран - в Германии и Испании..., в ряде других стран было достигнуто позже и более болезненно» [10, с. 239]. Полноценно либеральная демократия эффективно функционирует только в сплоченном обществе, на фоне конкретной идентичности. Обществу же, неконсолидированному, раздираемому противоречиями

и конфликтами либеральная демократия, которой свойственны «не эгоисты, а иногда благожелательно настроенные незнакомцы» [17, р. 182-183] просто противопоказана. Игнорирование общих ценностей, патриотизма ведет к тому, что либерализм в своем стремлении поддержать достоинство и автономию личности подрывает социальные связи. Поэтому либеральная демократия в условиях кризиса способна давать сбои, оказывается бессильной перед центробежными силами, в еще большей степени раскачивает лодку, нередко даже создавая возможности для легитимизации различных форм самозванства и даже тоталитаризма. Опыт Германии, России, Италии в этом плане более чем убедителен. Несплоченное общество либо должно консолидироваться, найдя общий смысл, либо такие смыслы найдут уже самостоятельные его бывшие части. А новый культу-рогенез может начаться на самых различных ресурсах.

Решающим фактором сплочения общества оказываются не абстрактные рационалистические идеи справедливости и свободы, а конкретная культура, реализующая сознание «мы» не только и не столько на рациональном уровне, сколько на уровне первичного опыта, переживаний идентичности личности и ее сопричастности некоторой общности. Речь идет об обеспечении легитимности, без которой никакая мораль и никакое право не могут быть действенными, и в основе которой лежит идентичность, сопричастность личности некоему смысловому комплексу.

В этой связи привлекательной выглядит трактовка либерализма Д. Уолд-роном, согласно которому «основополагающий либеральный тезис звучит так: общественный и политический строй является незаконным, если он не основан на согласии тех, кто живет при этом строе: согласие или соглашение людей служит основой моральной допустимости подчинения их этому строю...» [12, с. 124]. Либерализм - не столько ценностно-смысловая, сколько процедурно-технологическая доктрина социального обустройства. Ценностно-смысловой фактор задается идентичностью. Речь, таким образом, должна идти о все том же балансе должного и сущего, а это вопрос всегда конкретный, и ответ на него должен быть выработан применительно к конкретным обстоятельствам.

В принципе, очевидно, следует различать либерализм в узком смысле - теоретическую абстракцию «холодного» общества, состоящего из атомизированных индивидов, и либерализм в широком смысле - реальная конструктивная политическая жизнь гражданского общества и правового государства, опирающаяся на консолидирующую идентификацию. Оппозицией «холодному» обществу является общество «горячее», единство которого задается не выстраиванием реальных конструктивных балансов социальных сил, а универсальной (тотальной) ценностно-смысловой идентификацией.

Взятые вместе, они предстают Янем и Инем современной политической жизни и никакая политическая философия и реальная политика без учета этого обстоятельства будут несостоятельными. Еще точнее будет говорить о двух полюсах: «холодном» обществе «либеральной утопии» атомизированных «иногда доброжелательных незнакомцев» и «горячем» обществе, тоталитарно сплоченных, если не сплавленных у универсальном смысловом единстве communitas «реального коммунизма» [6].

Используя математическую метафору, предложенную по другому поводу (для иллюстрации соотношения открытого и закрытого общества) А. В. Тягло [11, с. 28], можно сказать, что реальная политика есть баланс, взаимодополнительность двух начал - смыслового идентификационного и процедурного. Согласно этой модели социальная динамика и развитие заключаются не в полном вытеснении одного из начал (вектора свободы) другим, а в нахождении их оптимального баланса. Причем важнейшей задачей является оптимизация скорости (темпов) изменения этого соотношения.

Как и в конструктивной метафизике нравственности, в конкретной технологии реальной политики и государственности вряд ли стоит сводить должное и сущее друг к другу, более конструктивно - наоборот - подчеркивать их различный статус. Сведение должного к сущему и сущего к должному происходит не в реальности, а в сознании личности. Этика и политика производны относительно изначальной метафизической свободы - с одной стороны, и гармонии этой свободы с миром -с другой. Первая часть этого баланса реализуется в самоопределении личности, ее самоидентификации. Вторая - нравственными и правовыми гарантиями со стороны общества. На первой делает акцент символический культурализм. На второй - либерализм.

Золотое правило: можешь - помоги, не можешь - не мешай. Поэтому признание за человеком права на выбор в рамках закона - удел не только сытых обществ. Наоборот, общество в кризисной ситуации больше зависит от сверхусилий индивидов, от возможностей их самореализации. Хотя бы потому, что кризисное общество есть общество неудачников. И поэтому оно должно, обязано использовать эту энергетику общей неудачи. Думается, это даже единственное необходимое (без него - никак), и достаточное (и других не надо) условие возрождения российского общества. А значит - главнейшая государственная задача.

Оба вектора противостоят друг другу не как абсолютно противоположные системы ценностей и обустройства общества. Либерализм, делая акцент на процедурах, сохранении баланса сил - возможен только в рамках стабильного, устойчивого общества. Унитаризм с его иррациональными прорывами к трансцендентному, обостренным восприятием идентичности - выражение лиминальных процессов в социуме: для того, чтобы стать устойчивым, обществу нужно было идентифицироваться, пройдя стадию самоопределения. Поэтому либерализм испытывает серьезные проблемы в стадиях перехода и трансформации, когда жизнь взывает к поиску нового аттрактора, поиску идентичности.

Истина посередине, но крайности важны именно своей пограничнос-тью. Абстракции универсальной ценностно-смысловой идентичности и универсальной защиты прав всех и вся прошли убедительную апробацию исторической практикой. Первая обернулась тоталитаризмом. Вторая - самоцельными процедурами и гарантиями, обессиливанием общества в критических ситуациях. Идентичность - сложный, открытый и бесконечный процесс, она всегда находится в развитии и становлении. Современный человек способен создавать, пересоздавать и творить самого себя заново, несмотря на то, что он всегда движется в будущее «символическим окольным путем через прошлое», хотя он сформирован опре-

деленными культурами и традициями. По крайней мере, надежда на эту способность неотделима от идеалов свободы, демократии и открытого общества.

Список литературы:

1. Бердяев Н. А. Дневник философа // Путь. 1926. - №4. 2. Бердяев Н. А. Душа России. - Л., 1990. 3. Бродский А. И. В поисках действенного этоса. -СПб,1999. 4. Дворкин Р. Либерализм // Современный либерализм. - М., 1998. 5. Зиновьев А. А. Запад. Феномен западнизма. - М., 1995. 6. Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. - М., 1994. 7. Кимлика У. Либеральное равенство // Современный либерализм. - М., 1998, с. 138-190. 8. Мур Дж. Принципы этики. - М., 1984. 9. Платон. Соч. в трех томах. - М., 1970. 10. Тейлор Ч. Пересечение целей: спор между либералами и коммунитаристами // Современный либерализм. - М., 1998, с.219-248. 11. Тягло А. В., Воропай Т. С. Критическое мышление: Проблема мирового образования XXI века. - Харьков, 1999. 12. Уолдрон Д. Теоретические основания либерализма // Современный либерализм. - М., 1998. 13. Франк С. Л. Крушение кумиров// Франк С. Л. Сочинения. М., 1990. 14. Франк С. Л. Религиозно-исторический смысл русской революции // Русская идея. - М., 1992. 15. Франк С. Л. Философия и жизнь. - СПб, 1910. 16. Rawls J. The Priority of Right and Ideas of Good // Philosophy and Public Affairs. 1988, vol.17. No.4. 17. Sandel M. Liberalism and the Limits of Justice. --- Cambridge, 1982. 18. Sen A. K. Collective Choice and Social Welfare. - San Fransisco etc. 1970.

Книга: Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.

ЗМІСТ

1.	Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.
2.	1.2. Л. М. Газнюк (Харків) Соматично-прегнантна обумовленість соціального порядку
3.	1.3. О.М.Губарь (Макеевка) Мораль и право в естественно-правовой и позитивистской концепции
4.	1.4. В. Ю. Дубниченко (Донецк) Проблема правосознания в русской религиозной философии
5.	1.5. Г. П. Климова, А. В. Климов, А. И. Уколов (Харьков) Политические аспекты социального порядка
6.	1.6. А. В. Климова (Днепродзержинск) Взаимосвязь традиционных, нравственных и правовых аспектов социального порядка
7.	1.7. Клаус-Михаэль Кодалле (Йена, ФРГ) Томас Гоббс: философия языка и политика
8.	1.8. Ю. В. Конотопцева (Харків) Свобода і соціальний порядок в розвитку суспільства: роль еліти
9.	1.9. Л.Д. Кривега (Запорожье) Социальный порядок: мировоззренческие измерения
10.	1.10. О. М. Кривуля (Харків) Співвідношення морального і правового порядку
11.	1.11. А. П. Лантух (Харків) Маргіналізація як засіб раціоналізації соціального порядку
12.	1.12. В. Н. Леонтьева (Харьков) Системность культуротворчества и социальный порядок
13.	1.13. С.И.Максимов (Харьков) Этико-антропологические основания правопорядка
14.	1.14. Я.А.Музалевская (Харьков) Природа морали и основания социального порядка (к постнеклассической постановке проблемы)
15.	1.15. Б. И. Поклад (Луганск) Социальный порядок как фундаментальное понятие криминологии
16.	1.16. С. В. Приживара (Харьков) Социальная ответственность и социальный порядок
17.	1.17. О. П. Проценко, И. М. Ушно (Харьков) морально-правовые предпосылки свободы предпринимательской деятельности
18.	1.18. Л. В. Рязанцева (Харьков) «Проблематизация блага»: эгоизм в перспективе морали и права
19.	1.19. О. Ф. Скакун (Харьков) Право, законность, правопорядок: их взаимозависимость и тенденции развития
20.	1.20. Пол М. Слоун (США) Основы общественного порядка
21.	1.21. О. М. Тетерич (Харьков) Соотношение морального и правового регулирования
22.	1.22. А. В. Толстоухов (Київ) Проблема взаємодії ліберальної і демократичної свободи
23.	1.23. Г. Л. Тулъчинский (Санкт-Петербург, Россия) Проблема либерализма и эффективная социальная технология
24.	1.24. И. А. Филина (Полтава) Социальный порядок как условие социального прогресса
25.	1.25. Фолькер Герхардт (Берлин, ФРГ) Политика - это больше, чем сумма морали и права
26.	1.26. Л.А.Шаповал (Харків) Право. Держава. Правопорядок
27.	1.27. В. В. Шкода (Харьков) О всеобщем порядке охранения
28.	1.28. В. Ятченко (Дніпродзержинськ) Метафізичний вимір авторитетності соціального порядку (культурно-історичний аспект)
29.	2.1. В. Л. Ботезат (Харьков) Проблема народной воли и демократического государства
30.	2.2. Н.А.Бусова (Харьков) Проблема легитимации правового порядка
31.	2.3. О. В. Гарник (Дніпропетровськ) Проблема легітимації правового примусу в сучасній філософи права (постмодерністська та дискурсивно-етична орієнтації)
32.	2.4. В. В. Гордієнко (Харків) Державне право на легітимне насильство: кордони та межі відтворювання
33.	2.5. В.А.Жадько (Запоріжжя) Межі ефективності права
34.	2.6. М. М. Жовтобрюх (Запоріжжя) Засади чинності звичаєвого права
35.	2.7. С. А. Заветный (Харьков) Возможности и пределы права как вида социального управления
36.	2.8. Н. С. Корабльова (Харків) Дисциплінарні технологи у техніках покарань: рольовий вимір
37.	2.9. А А Лакиза (Симферополь) Об относительной независимости права
38.	2.10. Н.Я.Мокрецова (Харьков) Психологические аспекты отношения к правовым нормам
39.	2.11. В. Б. Окороков (Днепропетровск) Метафизика свободы (теория справедливости и границы легитимации)
40.	2.12. Н. П. Осипова (Харків) Механізм аналізу соціальної ефективності права
41.	2.13. О.И.Помников (Луганск) Аристотель и современность: опыт размышления на тему справедливости
42.	2.14. В.В.Рябокляч (Полтава) До визначення правового відчуження
43.	2.15. Л. А. Сухих (Харьков) Правовые нормы и правовая защищенность
44.	2.16. А. О. Червяцова (Харків) Легітимність державної влади: основні критерії
45.	2.17. И. В. Я ценко (Харьков) Договор как основа правопорядка
46.	3.1. Ю. І. Агапова, І. Г. Скиба (Луганськ) Проблема прав людини в процес! викладання мовознавчих дисциплін у спеціалізованих вузах системи МВС
47.	3.2. А. П. Алексеєнко (Харків) Гуманізм як принцип соціального порядку
48.	3.3. М. Ф. Анісімова (Запоріжжя) Забезпечення прав і свобод осіб, що засуджені до позбавлення волі: вимоги міжнародних стандартів та реалії національних пенітенціарних установ
49.	3.4. Д. В. Бацун (Харьков) Проблема универсальности идеи прав человека
50.	3.5. Йозеф Зайферт (Шаан, Ліхтенштейн) Думки про професійну етику поліцейського
51.	3.6. И. В. Карпенко (Харьков) О «порядке понятий» в понятии «социальный порядок»
52.	3.7. Н.Н.Крестовская (Одесса) Статус ребенка как показатель гуманности права: история и современность
53.	3.8. К. Б. Левченко (Київ) Національні інституції по дотриманню прав людини: рекомендації міжнародних організацій та український досвід
54.	3.9. В. Н. Мороз (Днепродзержинск) О некоторых проблемах взаимодействия человека, гражданского общества и государства в сфере правового порядка
55.	3.10. С. Д. Порощу к, Т.С.Порощук (Запоріжжя) Особливості сучасного правового статусу особи
56.	3.11. В. Г. Рибалка, В. Т. Жежерун (Харків) Примус до правопорядку у військовій діяльності
57.	3.12. Л. Д. Тимченко, Л. А. Тимченко (Харьков) Глобализация в сфере прав человека: негативные и позитивные тенденции развития
58.	3.13. C. І. Ткачов, Н. О. Ткачова (Харків) Місце цінностей в процесі розбудови справедливого суспільства
59.	3.15. П. В. Цимбал (Харків) Політична кримінологія: нові аспекти в умовах глобалізації
60.	4.1. В. В. Акимов, В. И. Чуб (Харьков) Незаконный оборот наркотиков в Украине и парадигма национальной безопасности
61.	4.2. І. В. Банікевич (Харків) Проблеми правоохоронної діяльності у перехідному суспільстві
62.	4.3. І. В. Венедіктова (Харків) Упорядкування відносин власності в перехідному суспільстві
63.	4.4. В. І. Гадяцький (Харків) Практична філософія та філософський конформізм у ситуації неправового порядку
64.	4.5. Е. А. Гнатенко (Луганск) Понятие общественной опасности: философский и правовой подходы
65.	4.6. В. І. Горбань, О. В. Горбань (Полтава) Право і соціальні трансформації: проблема взаємозв'язку
66.	4.7. О. Г. Даніл'ян (Харків) Формування правових механізмів розв'язання протиріч в перехідних суспільствах
67.	4.8. Ю. В. Дука (Запоріжжя) Проблема податкового порядку в сучасному українському суспільстві
68.	4.9. Н. М. Ємельянова (Донецьк) Правовий нігілізм у перехідному суспільстві
69.	4.10. І.Д. Загрійчук (Харків) Правове регулювання міжнаціональних взаємовідносин: філософські аспекти
70.	4.11. В. Л. Зубов (Запорожье) Проблемы правового регулирования предпринимательской деятельности в Украине
71.	4.12. Н. Г. Карпунова (Луганськ) Гуманітаризація процесу виховання курсантів вузів системи МВС України як фактор гуманізації правоохоронної дільності
72.	4.13. Е. Г. Михайлева (Харьков) Элита и легитимация социального порядка: проблемы транзитивного социума
73.	4.14. В. Н. Овчаренко (Харьков) Проблемы формирования правосознания в переходный период
74.	4.15. В. А. Светлов (Санкт-Петербург, Россия) Фундаментальная вероятностная теорема анализа и разрешения конфликтов
75.	5.1. В.А.Абашник (Харьков-Йена, ФРГ) Назначение полиции в системе «харьковского полицейского законодательства» Л. Г. К. Якоба
76.	5.2. Г. Є. Аляев (Полтава) Прогрес права як трансформація морально-правової свідомості
77.	5.3. Т. А. Андреева (Донецк) Нравственные ценности и правовое нормотворчество в истории человечества
78.	5.4. Е.А.Афонін,А.Ю. Мартинов (Київ) Проблема свободи та порядку в контексті всесвітньої історії (або бельгійський прототип для української перспективи)
79.	5.5. А. Г. Барадачев (Харьков) Воля как основание юридической ответственности
80.	5.6. В. П. Будз (Львів) Проблема співвідношення національних і універсальних цінностей як основних інструментів соціальних змін в філософії історії Михайла Гру шевського
81.	5.7. Роберт Вальтер (Вена, Австрия) Правовая теория в Австрии в XX веке
82.	5.8. Клаус Дирксмаер (Йена, ФРГ) О способности правовой философии к изменениям
83.	5.9. Н. І. Завадова (Полтава) Екологічна етика та її основа
84.	5.10. О. Г. Івахненко (Харків) Кодекс честі офіцера як поєднання правових і моральних цінностей
85.	5.11. В. Ю. Калюжна (Луганськ) Традиції пуританізму в системі освіти США та їх значення для духовного розвитку країни
86.	5.12. Т. В, Кондратюк (Київ) Цінності як засіб правової регуляції соціальних взаємовідносин
87.	5.13. С. Куцепал (Полтава) Дві моделі влади в постмодерн!
88.	5.14. О. М. Литвинов, О. В. ПІерстньов (Луганськ) Проблема громадянства та національності у національній державі (за працею Юргена Габермаса «Громадянство і національна ідентичність»)
89.	5.15. И. В. Минаков (Харьков) Система права как эффект поля онтологии
90.	5.16. І. М. Мухін (Запоріжжя) Системно-трансформаційні ресурси суспільства як основа реалізації соціальної свободи (правовий аспект)
91.	5.17. С. Е. Острога (Харків) Головні напрями філософсько-логічного аналізу мови права
92.	5.18. Ж. О. Павленко (Харків) Експертні оцінки в праві
93.	5.19. В. В. Попов (Харьков) Ирония и юмор в двойственности образа закона
94.	5.20. Л. А. Радионова (Харьков) И. Кант о философии свободы
95.	5.21. Н. Н. Саппа (Харьков) Развитие норм, правил, прав и игровая деятельность
96.	5.22. І. І. Севру к (Харків) До питання про «порядок» та його сенси
97.	5.23. В. В. Снегирев (Луганск) О понятии «национальное государство» в современном государствоведении
98.	5.24. О. В. Стричинець (Харків) Роль класифікацій у структуруванні правового порядку
99.	5.25. В.Д. Титов (Харків) Раціональність правового порядку
100.	5.26. Ж. С. Тростановский (Германия, Дюссельдорф) Категории права, обязанности, ответственности и их взаимосвязь
101.	5.27. А. К. Чаплыгин (Харьков) Дилетантизм как условие и антитеза философского практицизма
102.	5.28. B.I. Чернишева (Луганськ) проблема поліцейського цинізму в контексті Гуманізації системи підготовки правоохоронних органів (на прикладі США і України)
103.	5.29. Г. П. Чміль (Київ) Дисциплінарний дискурс екранних мистецтв і становлення індивідуальності
104.	5.30. В. Н. Шаповал (Харьков) Свобода и порядок как трансцендентальные корреляты отношения «человек-мир»
105.	5.31. Е. Н. Юркевич, Н. В. Попова (Харьков) Герменевтическая практика в юриспруденции: догматические и адогматические аспекты

На попередню



Додати в закладки

  
Переклад Translate