Вхід в УЧАН Анонімний форум з обміну зображеннями і жартами.



Додати книгу на сайт:

Скачати одним файлом. Книга: Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.

3.6. И. В. Карпенко (Харьков) О «порядке понятий» в понятии «социальный порядок»

Несмотря на, казалось бы, интуитивную ясность понятия «социальный порядок» оно все же нуждается в дискурсивном прояснении своего содержания. И не только потому, что, являясь одним из центральных понятий социальной философии, оно постоянно вовлекается во вращение «терминологической машины» философии, но и потому что, будучи одновременно понятием языка повседневности, оно выступает ориентиром и регулятивом поведения для многих, которым бы хотелось жить в условиях социального порядка и для некоторых из них, которые стремятся этот порядок «навести» или «призвать» к нему.

В самом общем виде порядок это «правильное, налаженное состояние», «расположение чего-либо», последовательный ход», «правила, по которым что-либо совершается», «существующее устройство» (Ожегов). В этом определении имплицитно содержится отсыл, во-первых, к той инстанции (субъекту), которая оценивает наличное состояние как порядок, во-вторых, к определенному дистанцированию этой инстанции от оцениваемого ею состояния, т. е. к предпочтительности позиции внена-ходимости, в-третьих, к предположению того, что этот порядок необходим, в принципе достижим и что оценивающая его инстанция (субъект) знает, что есть порядок. В противном случае такая оценка становится просто невозможной.

Что касается понятия «социальный порядок», то в одном из последних философских словарей ему дается следующее определение - это понятие «выражающее устойчивость и организованность общественной жизни, а также возможность объективирования социального и, следовательно, его концептуализации.... Проблема социального порядка необходимо связана с проблемой воспроизводства общественной жизни, социальных регулярностей и рекурсивности человеческой деятельности» [1, с. 665].

Очевидным является то, что проблема социального порядка как проблема воспроизводства общественной жизни и социальных регулярностей (хотелось бы надеяться, что в бесконечной исторической перспективе) это одновременно проблема возможности и условий постоянного воспроизводства взаимодействия, коммуникации людей. И здесь нельзя не согласиться с Ю. Хабермасом, который отмечает: «Вопросу о том, как возможен социальный порядок, задаваемому в рамках теории общества, в теории действия соответствует вопрос о том, как участники интеракции (по меньшей мере двое) могут координировать планы своих действий таким образом, чтобы Другой, не возбуждая конфликта и во всяком случае избегая риска прервать интеракцию, мог «соединить» свои действия с действиями Я» [2, с. 199].

Соглашаясь с таким подходом к определению социального порядка, посмотрим как в таком случае тематизируются означенные ранее импликации порядка вообще. Иными словами, во-первых, кто есть (может или должен быть) инстанцией (субъектом) социального порядка, во-вторых, возможна ли и если да, то, как реализуется или может реализоваться позиция вненаходимости этой инстанции (субъекта), в-третьих, что можно сказать об осведомленности этой инстанции относительно того, что такое социальный порядок.

Если в понятии социального порядка речь идет о возможности и условиях воспроизводства общественной жизни как таковой в трансисторической перспективе ее бытия, т. е. речь идет о социальном порядке вообще, то в таком случае здесь открывается поле для рефлексии в границах трансцендентальной философии и вручаются полномочия трансцендентальному субъекту, который из только познающего превращается еще и в практически действующего. Ибо как в области гносеологической трансцендентальным есть такое исследование, которое направлено на выявление априорных (всеобщих и необходимых) условий человеческого познания, как они реализуются в деятельности трансцендентального субъекта, фиксирующего всеобщие определения, составляющие принадлежность человека, как такового, так и в области практической можно говорить о всеобщих и необходимых условиях воспроизводства общественной жизни человеком как таковым. Действительно, почему бы трансцендентальному субъекту познания не попробовать свои силы в качестве субъекта социальной практики?

Но если открытие историчности человеческого разума столь сильно трансформировало (подорвало) позицию трансцендентального субъекта в гносеологии, то еще более существенно оно повлияло на его позицию в жизненной практике. И не случайно в современной немецкой практической философии (на «малой родине» трансцендентального субъекта) на смену трансцендентального аргумента приходит аргумент трансцендентально-прагматический, а место трансцендентального субъекта занимает субъект жизненной практики. В последующем изложении мы попытаемся ввести в соприкосновение позиции этих двух субъектов на предметном поле анализа понятия социального порядка.

Сфера социального это такая предметная область философской рефлексии, где ее гносеологическая и онтологическая слагаемые не могут не взаимодействовать, их изоляция ведет к взаимной деформации. Невозможно говорить только о гносеологической составляющей успеха в достижении социального порядка, не принимая во внимание практические условия его становления и воспроизведения в реальной жизни. Речь, следовательно, должна идти не только об условиях познания социального порядка, которое может сопровождаться известным абстрагированием от конкретного субъекта социального познания, но и об условиях социального действия направленного на достижение социального порядка, где подобное абстрагирование (игнорирование) от конкретности субъекта социального действия просто не мыслимо.

Если трансцендентальный субъект апеллирует к социальному порядку вообще, к социальному порядку как таковому, который обеспечивает возможность воспроизводства общественной жизни в трансисторической перспективе, и он мыслится как единый, единственный, лишенный внутренних различий, то в перспективе отношения к миру субъекта жизненной практики единый социальный порядок распадается на множество порядков в различных сферах и срезах его жизнедеятельности - экономический, правовой, моральный, политический и т. д. порядок. Кроме того, эти порядки разнообразятся (субординируются или координируются) в зависимости от того, какое место они занимают в хронотопе истории. Иначе говоря, в перспективе отношения к миру субъекта (субъектов) жизненной практики социальный порядок распадается на множество порядков «здесь и теперь».

Оценка состояния общественной жизни в целом с точки зрения наличия в ней социального порядка (или беспорядка) предполагает особое место для вынесения такого решения. В идеале эта позиция должна быть дистанцирована от социума. Но если понятие социального порядка характеризует общее состояние всей социальной системы, то это принципиально невозможно. Согласимся с тем, что предпринимаемые в прошлом (и настоящем) попытки увидеть и оценить наш мир с позиции дикаря, ребенка или пришельца это в известной мере паллиатив.

Кто в обществе может взять на себя ответственность быть высшей инстанцией социального порядка?

Выход из ситуации может быть в том, что это место займет некая инстанция (субъект), принадлежащая социуму, но обладающая (или присваивающая себе) такими характеристиками, которые позволяют ей оценивать общее состояние социальной системы как бы с позиции вненаходимости, т.е. представительствовать от имени всеобщего и необходимого в общественной жизни. Трансцендентальный субъект, обогащенный опытом гносеологической работы, применяет свой испытанный подход и в сфере практической. Он пытается решать эту задачу, отыскивая в реальной социальной жизни своих полномочных представителей, т.е. такие инстанции, которые обладают характеристиками социально всеобщего и необходимого, что позволяет им, пребывая в толще социальной жизни, в тоже время возвышаться над ней. Таковыми являются институты права и морали, как единственно авторитетные и справедливые инстанции социального порядка. Право при этом рассматривается как единственно возможная форма равенства неравных индивидов, а правовой порядок как должное и справедливое, как то, что должно быть законом всего общества и за нарушение чего неизбежно следуют санкции институтов государства. Мораль же трансцендентальному субъекту представляется внутренней способностью каждого человека устанавливать для самого себя всеобщий и необходимый нравственный закон («категорический императив»), которым он должен руководствоваться в своих отношениях с другими людьми. И на какие бы спекулятивные высоты не поднимался трансцендентальный субъект, анализируя взаимоотношения права и морали как регуляторов межчеловеческих взаимодействий (скажем, право - минимум нравственности, а нравственность - минимум морали) их роли как инстанций социального порядка схожи. Различие лишь в том, что в праве эта инстанция вынесена вовне и воплощена в институты права, которые порядок «наводят», а в морали она внутри человека и с ее помощью к порядку «призывают». Но в обоих случаях эти инстанции, исполняющие роль «стражей» социального порядка сами не подвержены такой оценке. Иначе говоря, институты права и морали, делающие «пробу» социуму на социальный порядок, сами такой пробы не проходят. А ведь можно предположить (вовсе не гипотетически), что именно они зачастую и не дают сбыться социальному порядку. Зачастую их функционирование привносит беспорядок в общество, затрудняющий воспроизводство общественной жизни. И речь может идти не только об институтах государства, заботящихся о соблюдении права, давно переставшего быть «правым», но и об институтах общественного мнения, которое воспроизводит моральные нормы силой велений и оценок. Ибо в настоящее время хорошо уже отработаны технологии, как формирования общественного мнения, так и манипулирования им.

Нормы и ценности, которые предлагаются институтами права и морали призваны организовать и упорядочить социальную жизнь. Они адресуются не только разуму человека, но и его чувству и воле. Ведь люди не только интеллигибельные существа, они испытывают давление своих жизненных личных интересов, потребностей, целей. И не только институции права и морали оценивают наличное общественное состояние как порядок или беспорядок, но такую же оценку выносит и человек повседневности. И то, что трансцендентальному субъекту (или его представителям в сфере практической жизни) видится, как социальный порядок вовсе может не казаться таковым субъекту жизненной практики. А ведь именно он как бы изнутри производит свою оценку этого состояния. И именно он в зависимости от нее будет поступать соответствующим образом, т.е. либо воспроизводить данные нормы, тем самым воспроизводя основанный на них социальный порядок, либо же - нет. И можно, вероятно, сказать, что если легитимация социального порядка осуществляется в деятельности институций права, то ратификация этих установлений производится деятельностью конкретного индивида, который своими действиями либо воспроизводит этот порядок, либо нет, считая его приемлемым условием коммуникации или не считая таковым.

Как психология и социология, предъявляющие свои претензии на то, чтобы быть универсальными науками, поскольку изучаемые ими явления «разлиты» повсюду, так право и мораль претендуют на роль универсальных средств достижения социального порядка, поскольку нет общественных сфер вне деятельности человека, руководствующегося их нормами и ценностями. Причем «на роду им написано» взаимодополнять друг друга. Ибо право наводит порядок более жестко, но не все сферы общественной жизни ему пока подвластны, что часто выражается в его искреннем: «К сожалению, эта сфера еще не урегулирована (упорядочена) правом». Тогда как мораль упорядочивает общественную жизнь хотя и менее жестко, но зато практически повсеместно. На таком фоне их понимание социального порядка перерастает (или прорастает) в метафизику и социальную онтологию, что еще больше узаконивает их требования.

Социальный порядок, который для трансцендентального субъекта делится на правовой и моральный порядок без остатка (остаток - это область социального беспорядка) для субъекта жизненной практики предстает множеством порядков со своими специфическими условиями коммуникации, которая их воссоздает.

Социальный порядок трансцендентального субъекта как единство, стабильность и предсказуемость безусловно содействует социальной идентификации личности, ее социальному признанию и не может у нее не вызывать ожиданий социального вознаграждения за свои поступки. Но с другой стороны, стереотипы мышления и поведения, которые воспроизводятся в таком порядке если и не истребляют, то, во всяком случае, сильно ограничивают личностное начало в человеке. Трансцендентальный субъект как в сфере гносеологической, так и в сфере практической, чувствует себя более всего уютно и комфортно в окружении безликих (но наделенных единым разумом) познающих и действующих существ, обезличенных и усредненных. В такой ситуации он имеет больше оснований говорить и действовать от их имени и по их поручению. Можно, вероятно, предположить, что сфера man, в которую выпущено столь много философских «стрел», есть плоть от плоти произведение трансцендентального субъекта. Собственно такими же лишенными внутренних различий хотелось бы видеть людей и институтам права и морали, представительствующим от имени трансцендентального субъекта в практической жизни. Право (мораль) как форма равенства неравных индивидов нуждается в таком уравнивании, теоретически (из санкции трансцендентального субъекта) его допускает и практически осуществляет посредством собственных санкций. Ведь очевидно, что право будет иметь тем больше прав, чем меньше «неравностей» между индивидами.

Но трансцендентальный субъект, если он хочет оставаться «интеллектуально честным», может утверждать только один императив социальной жизни, делающий возможным ее воспроизводство, делающий возможной саму социальность - императив необходимости коммуникации, согласно которому социальное возможно только благодаря и в результате коммуникации. И высшей социальной ценностью, в таком случае, должна быть ценность коммуникации. Речь, следовательно, должна идти о нормах коммуникации, об условиях ее непрерывного и постоянного воспроизводства, а значит и об условиях изменения условий коммуникации, условиях изменения самой коммуникации (ее форм, видов т.д.). Очевидно, что трансцендентальный субъект не может не сводить все нормы разнообразных коммуникаций к правовым и моральным нормам, а условия различных видов коммуникации - к их правовым и моральным условиям.

Но трансцендентальному субъекту крайне затруднительно сделать еще один шаг и признать, что в самой коммуникации есть стержневое звено (инвариант всевозможных коммуникаций), делающее возможным любую коммуникацию, а именно - признание Другого. Другого трансцендентальный субъект может признать только как другое Я, а не Я Другого. Подлинного Другого знает только субъект жизненной практики.

С точки зрения субъекта жизненной практики и право и мораль как инстанции социального порядка нуждаются в определенной дистанции, определенной перспективе их оценки в таком качестве. И эта оценка возможна только с позиции Другого: мораль Другого, другая мораль или право Другого, другое право. Для трансцендентального субъекта является невозможной сама постановка вопроса в таком виде. Он вряд ли по-иному кроме как на манихейской основе может представить эти оппозиции. Они ему видятся сквозь призму оппозиции «свой - чужой», где «чужой» получит право на жизнь только при условии, если он станет «своим».

Но проблема, собственно, не только в том, что необходимы изменения представлений о социальном порядке с учетом позиции субъекта жизненной практики. Необходимость решения этой проблемы вызревает в рефлексивном сознании философа. Более сложная проблема в том, как возможно изменение самого социального порядка, т.е. проблема онтологических оснований перехода от одного порядка к другому. А поскольку с точки зрения субъекта жизненной практики социальный порядок вообще - это общая результирующая взаимодействия в обществе экономического, политического, правового, морального и прочих порядков, то это проблема их динамики.

Вероятно, как в сознании философа первоначально вызревает мысль о необходимости изменения представлений о социальном порядке, так и в сознании отдельного человека вызревает мысль о необходимости иного социального порядка. Причем не социального порядка вообще, а порядка в тех сферах жизнедеятельности, с которыми он сталкивается непосредственно. Вызывают к жизни эту мысль те затруднения, которые он начинает испытывать, вступая в коммуникацию с другими. Т.е. когда его не удовлетворяют те нормы (права или морали), которые регламентируют эту коммуникацию.

Первоначально пространство нового порядка отвоевывает себе место в пространстве сознания человека и осознается им как необходимость игнорирования или пренебрежения существующими нормами коммуникации. Безусловно, это сопровождается фоновыми представлениями о возможных санкциях, которые такие действия могут повлечь за собой. Но не случайно воля социума к коммуникации избрала для своего воплощения именно этого индивида, именно его индивидуальное сознание и его индивидуальную волю. Среди многих других именно он оказался готовым к коммуникации по-новому, к новой коммуникации. Так начинается становление в реальном пространстве социума пространства нового порядка, которое не может не оцениваться существующими институтами, охраняющими старый порядок как пространство беспорядка. Новый порядок с позиции старого порядка оценивается как беспорядок, как пространство беспорядка. Например, как правовой беспорядок, т.е. как то, что не соответствует существующему праву и его нормам. Субъекты пространства нового порядка, субъекты коммуникации по-новому, субъекты новой коммуникации «платят той же монетой», оценивая старый порядок как беспорядок. Различие оценок - это различие мест, которые занимают оценивающие инстанции. В первом случае это место находится в пространстве права, и правовой беспорядок констатируется как несоответствие реальных жизненных процессов, новых условий и новых норм коммуникации существующему праву. Во втором случае это место находится в пространстве нового порядка, и правовой беспорядок констатируется как несоответствие существующего права и его норм новым реальностям жизни, новым условиям и нормам коммуникации. Непростым и небезболезненным является механизм разрешения такой коллизии.

В рамках теоретической легитимации понятия пространства беспорядка можно высказать предположение, что оно онтически необходимо. В пространстве социального должно быть место, где элементы старого порядка, прежде чем они организуются в новый порядок, должны побыть в некотором диссипативном состоянии. В этой связи пространство беспорядка можно рассматривать как динамический резерв новых порядков, как место вызревания точек бифуркации развития социальных систем, как место фазовых или уровневых переходов социальных систем, как место разнообразных констелляций социальных элементов и структур.

Что же касается практической легитимации пространства социального беспорядка, то здесь следует отметить, что, кроме того, что она может быть губительной для институтов прежнего порядка, она может быть фатальной и для всей социальной системы. Ибо не все социальные беспорядки манифестируют новый (желанный) уровень организации социума.

Некоторые из них могут вести к его деградации, попятным шагам или распаду и дезинтеграции. Не все, что оценивается с позиции старого порядка как периферийное, маргинальное, девиантное может (или должно) стать центральным, магистральным, нормальным. Скажем, существующий правовой порядок препятствует развитию продуктивной коммуникации субъектов хозяйствования в экономической сфере, что вызывает к жизни сферу теневой экономики. Но это не означает, что все теневые стороны экономики должны быть легализованы. Криминальный бизнес может быть основой нового экономического порядка, но из него могут вырастать и криминальные государства.

Один из возможных путей практической легитимации пространств нового порядка видится в развитии институтов гражданского общества. Именно в его пространстве могут пройти должную общественную апробацию пространства новых порядков и либо заявить о своем преимуществе и о своем праве на жизнь, либо обнаружить свое бессилие и быть достойными гибели.

И если необходимость пространства для неморальных поступков (пространства морального беспорядка) вытекает как бы из самой сути морали, поскольку она обращена к внутреннему миру человека и требует от него добровольного самоограничения, а значит, она не может не быть уязвимой и по содержанию и по способу действия в своих локальных формах, то следует признать также и то, что право, где должное и справедливое мыслится как то, что должно быть законом всего общества и за нарушение чего должна необходимо следовать санкция значительно более жесткая, чем порицание общественного мнения, тем не менее, полностью не исключает возможности возникновения пространства неправовых поступков (пространства правового беспорядка). И если понятия экономического, политического или морального беспорядка легализованы и языком науки, и языком повседневности и соответствующие им феномены общественной жизни реально существуют и подлежат систематическому исследованию, то понятие правового беспорядка однозначно имеет только негативные (отрицательные) коннотации, а правовой беспорядок, как общественный феномен, просто не имеет права на жизнь. Представляется, что следует признать за обществом право на правовой беспорядок. Субъект жизненной практики скорее отдаст предпочтение временным беспорядкам как необходимому моменту перехода к новому порядку, чем сохранению старого порядка. Речь, естественно, идет не об уголовщине, которую институты государства и права должны решительно искоренять из жизни общества. Речь о том, что не следует отождествлять правовой беспорядок с уличными беспорядками и беспределом, которые являются его крайним выражением и как раз свидетельствуют о бессилии и немощи права. Речь идет о тщательной теоретической проработке понятия «правовой беспорядок» и о скрупулезном исследовании условий и причин появления пространства неправовых поступков, его места и роли в развитии пространства коммуникации индивидов, а не только о методах и способах (в том числе и превентивных) борьбы с ним. Ведь не исключено, что это будущий порядок своими латентными формами прорастает в настоящем.

Ибо кто может сказать, каким должен быть настоящий социальный порядок. Исторический ряд развития общества еще не завершен и, возможно, то, что до сих пор считалось порядком, есть только «подготовительный класс» к «настоящему» социальному порядку. По отношению к развитию общества более точной будет формула «от», а не «к». Хотя это и не исключает права на человеческую мечту или надежду. О. Уайльд сказал однажды, что карта человеческой истории не имеет права на существование, если на ней нет места для утопии.

Список литературы:

1. Современный философский словарь. /Под ред. В. Е. Кемерова/, Лондон,

Франкфурт на Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск, «ПАНПРИНТ», 1998. 2. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. Санкт-Петербург, «Наука», 2000.

Книга: Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.

ЗМІСТ

1.	Практична філософія та правовий порядок: Збірка наукових статей. / Кривуля О. М.
2.	1.2. Л. М. Газнюк (Харків) Соматично-прегнантна обумовленість соціального порядку
3.	1.3. О.М.Губарь (Макеевка) Мораль и право в естественно-правовой и позитивистской концепции
4.	1.4. В. Ю. Дубниченко (Донецк) Проблема правосознания в русской религиозной философии
5.	1.5. Г. П. Климова, А. В. Климов, А. И. Уколов (Харьков) Политические аспекты социального порядка
6.	1.6. А. В. Климова (Днепродзержинск) Взаимосвязь традиционных, нравственных и правовых аспектов социального порядка
7.	1.7. Клаус-Михаэль Кодалле (Йена, ФРГ) Томас Гоббс: философия языка и политика
8.	1.8. Ю. В. Конотопцева (Харків) Свобода і соціальний порядок в розвитку суспільства: роль еліти
9.	1.9. Л.Д. Кривега (Запорожье) Социальный порядок: мировоззренческие измерения
10.	1.10. О. М. Кривуля (Харків) Співвідношення морального і правового порядку
11.	1.11. А. П. Лантух (Харків) Маргіналізація як засіб раціоналізації соціального порядку
12.	1.12. В. Н. Леонтьева (Харьков) Системность культуротворчества и социальный порядок
13.	1.13. С.И.Максимов (Харьков) Этико-антропологические основания правопорядка
14.	1.14. Я.А.Музалевская (Харьков) Природа морали и основания социального порядка (к постнеклассической постановке проблемы)
15.	1.15. Б. И. Поклад (Луганск) Социальный порядок как фундаментальное понятие криминологии
16.	1.16. С. В. Приживара (Харьков) Социальная ответственность и социальный порядок
17.	1.17. О. П. Проценко, И. М. Ушно (Харьков) морально-правовые предпосылки свободы предпринимательской деятельности
18.	1.18. Л. В. Рязанцева (Харьков) «Проблематизация блага»: эгоизм в перспективе морали и права
19.	1.19. О. Ф. Скакун (Харьков) Право, законность, правопорядок: их взаимозависимость и тенденции развития
20.	1.20. Пол М. Слоун (США) Основы общественного порядка
21.	1.21. О. М. Тетерич (Харьков) Соотношение морального и правового регулирования
22.	1.22. А. В. Толстоухов (Київ) Проблема взаємодії ліберальної і демократичної свободи
23.	1.23. Г. Л. Тулъчинский (Санкт-Петербург, Россия) Проблема либерализма и эффективная социальная технология
24.	1.24. И. А. Филина (Полтава) Социальный порядок как условие социального прогресса
25.	1.25. Фолькер Герхардт (Берлин, ФРГ) Политика - это больше, чем сумма морали и права
26.	1.26. Л.А.Шаповал (Харків) Право. Держава. Правопорядок
27.	1.27. В. В. Шкода (Харьков) О всеобщем порядке охранения
28.	1.28. В. Ятченко (Дніпродзержинськ) Метафізичний вимір авторитетності соціального порядку (культурно-історичний аспект)
29.	2.1. В. Л. Ботезат (Харьков) Проблема народной воли и демократического государства
30.	2.2. Н.А.Бусова (Харьков) Проблема легитимации правового порядка
31.	2.3. О. В. Гарник (Дніпропетровськ) Проблема легітимації правового примусу в сучасній філософи права (постмодерністська та дискурсивно-етична орієнтації)
32.	2.4. В. В. Гордієнко (Харків) Державне право на легітимне насильство: кордони та межі відтворювання
33.	2.5. В.А.Жадько (Запоріжжя) Межі ефективності права
34.	2.6. М. М. Жовтобрюх (Запоріжжя) Засади чинності звичаєвого права
35.	2.7. С. А. Заветный (Харьков) Возможности и пределы права как вида социального управления
36.	2.8. Н. С. Корабльова (Харків) Дисциплінарні технологи у техніках покарань: рольовий вимір
37.	2.9. А А Лакиза (Симферополь) Об относительной независимости права
38.	2.10. Н.Я.Мокрецова (Харьков) Психологические аспекты отношения к правовым нормам
39.	2.11. В. Б. Окороков (Днепропетровск) Метафизика свободы (теория справедливости и границы легитимации)
40.	2.12. Н. П. Осипова (Харків) Механізм аналізу соціальної ефективності права
41.	2.13. О.И.Помников (Луганск) Аристотель и современность: опыт размышления на тему справедливости
42.	2.14. В.В.Рябокляч (Полтава) До визначення правового відчуження
43.	2.15. Л. А. Сухих (Харьков) Правовые нормы и правовая защищенность
44.	2.16. А. О. Червяцова (Харків) Легітимність державної влади: основні критерії
45.	2.17. И. В. Я ценко (Харьков) Договор как основа правопорядка
46.	3.1. Ю. І. Агапова, І. Г. Скиба (Луганськ) Проблема прав людини в процес! викладання мовознавчих дисциплін у спеціалізованих вузах системи МВС
47.	3.2. А. П. Алексеєнко (Харків) Гуманізм як принцип соціального порядку
48.	3.3. М. Ф. Анісімова (Запоріжжя) Забезпечення прав і свобод осіб, що засуджені до позбавлення волі: вимоги міжнародних стандартів та реалії національних пенітенціарних установ
49.	3.4. Д. В. Бацун (Харьков) Проблема универсальности идеи прав человека
50.	3.5. Йозеф Зайферт (Шаан, Ліхтенштейн) Думки про професійну етику поліцейського
51.	3.6. И. В. Карпенко (Харьков) О «порядке понятий» в понятии «социальный порядок»
52.	3.7. Н.Н.Крестовская (Одесса) Статус ребенка как показатель гуманности права: история и современность
53.	3.8. К. Б. Левченко (Київ) Національні інституції по дотриманню прав людини: рекомендації міжнародних організацій та український досвід
54.	3.9. В. Н. Мороз (Днепродзержинск) О некоторых проблемах взаимодействия человека, гражданского общества и государства в сфере правового порядка
55.	3.10. С. Д. Порощу к, Т.С.Порощук (Запоріжжя) Особливості сучасного правового статусу особи
56.	3.11. В. Г. Рибалка, В. Т. Жежерун (Харків) Примус до правопорядку у військовій діяльності
57.	3.12. Л. Д. Тимченко, Л. А. Тимченко (Харьков) Глобализация в сфере прав человека: негативные и позитивные тенденции развития
58.	3.13. C. І. Ткачов, Н. О. Ткачова (Харків) Місце цінностей в процесі розбудови справедливого суспільства
59.	3.15. П. В. Цимбал (Харків) Політична кримінологія: нові аспекти в умовах глобалізації
60.	4.1. В. В. Акимов, В. И. Чуб (Харьков) Незаконный оборот наркотиков в Украине и парадигма национальной безопасности
61.	4.2. І. В. Банікевич (Харків) Проблеми правоохоронної діяльності у перехідному суспільстві
62.	4.3. І. В. Венедіктова (Харків) Упорядкування відносин власності в перехідному суспільстві
63.	4.4. В. І. Гадяцький (Харків) Практична філософія та філософський конформізм у ситуації неправового порядку
64.	4.5. Е. А. Гнатенко (Луганск) Понятие общественной опасности: философский и правовой подходы
65.	4.6. В. І. Горбань, О. В. Горбань (Полтава) Право і соціальні трансформації: проблема взаємозв'язку
66.	4.7. О. Г. Даніл'ян (Харків) Формування правових механізмів розв'язання протиріч в перехідних суспільствах
67.	4.8. Ю. В. Дука (Запоріжжя) Проблема податкового порядку в сучасному українському суспільстві
68.	4.9. Н. М. Ємельянова (Донецьк) Правовий нігілізм у перехідному суспільстві
69.	4.10. І.Д. Загрійчук (Харків) Правове регулювання міжнаціональних взаємовідносин: філософські аспекти
70.	4.11. В. Л. Зубов (Запорожье) Проблемы правового регулирования предпринимательской деятельности в Украине
71.	4.12. Н. Г. Карпунова (Луганськ) Гуманітаризація процесу виховання курсантів вузів системи МВС України як фактор гуманізації правоохоронної дільності
72.	4.13. Е. Г. Михайлева (Харьков) Элита и легитимация социального порядка: проблемы транзитивного социума
73.	4.14. В. Н. Овчаренко (Харьков) Проблемы формирования правосознания в переходный период
74.	4.15. В. А. Светлов (Санкт-Петербург, Россия) Фундаментальная вероятностная теорема анализа и разрешения конфликтов
75.	5.1. В.А.Абашник (Харьков-Йена, ФРГ) Назначение полиции в системе «харьковского полицейского законодательства» Л. Г. К. Якоба
76.	5.2. Г. Є. Аляев (Полтава) Прогрес права як трансформація морально-правової свідомості
77.	5.3. Т. А. Андреева (Донецк) Нравственные ценности и правовое нормотворчество в истории человечества
78.	5.4. Е.А.Афонін,А.Ю. Мартинов (Київ) Проблема свободи та порядку в контексті всесвітньої історії (або бельгійський прототип для української перспективи)
79.	5.5. А. Г. Барадачев (Харьков) Воля как основание юридической ответственности
80.	5.6. В. П. Будз (Львів) Проблема співвідношення національних і універсальних цінностей як основних інструментів соціальних змін в філософії історії Михайла Гру шевського
81.	5.7. Роберт Вальтер (Вена, Австрия) Правовая теория в Австрии в XX веке
82.	5.8. Клаус Дирксмаер (Йена, ФРГ) О способности правовой философии к изменениям
83.	5.9. Н. І. Завадова (Полтава) Екологічна етика та її основа
84.	5.10. О. Г. Івахненко (Харків) Кодекс честі офіцера як поєднання правових і моральних цінностей
85.	5.11. В. Ю. Калюжна (Луганськ) Традиції пуританізму в системі освіти США та їх значення для духовного розвитку країни
86.	5.12. Т. В, Кондратюк (Київ) Цінності як засіб правової регуляції соціальних взаємовідносин
87.	5.13. С. Куцепал (Полтава) Дві моделі влади в постмодерн!
88.	5.14. О. М. Литвинов, О. В. ПІерстньов (Луганськ) Проблема громадянства та національності у національній державі (за працею Юргена Габермаса «Громадянство і національна ідентичність»)
89.	5.15. И. В. Минаков (Харьков) Система права как эффект поля онтологии
90.	5.16. І. М. Мухін (Запоріжжя) Системно-трансформаційні ресурси суспільства як основа реалізації соціальної свободи (правовий аспект)
91.	5.17. С. Е. Острога (Харків) Головні напрями філософсько-логічного аналізу мови права
92.	5.18. Ж. О. Павленко (Харків) Експертні оцінки в праві
93.	5.19. В. В. Попов (Харьков) Ирония и юмор в двойственности образа закона
94.	5.20. Л. А. Радионова (Харьков) И. Кант о философии свободы
95.	5.21. Н. Н. Саппа (Харьков) Развитие норм, правил, прав и игровая деятельность
96.	5.22. І. І. Севру к (Харків) До питання про «порядок» та його сенси
97.	5.23. В. В. Снегирев (Луганск) О понятии «национальное государство» в современном государствоведении
98.	5.24. О. В. Стричинець (Харків) Роль класифікацій у структуруванні правового порядку
99.	5.25. В.Д. Титов (Харків) Раціональність правового порядку
100.	5.26. Ж. С. Тростановский (Германия, Дюссельдорф) Категории права, обязанности, ответственности и их взаимосвязь
101.	5.27. А. К. Чаплыгин (Харьков) Дилетантизм как условие и антитеза философского практицизма
102.	5.28. B.I. Чернишева (Луганськ) проблема поліцейського цинізму в контексті Гуманізації системи підготовки правоохоронних органів (на прикладі США і України)
103.	5.29. Г. П. Чміль (Київ) Дисциплінарний дискурс екранних мистецтв і становлення індивідуальності
104.	5.30. В. Н. Шаповал (Харьков) Свобода и порядок как трансцендентальные корреляты отношения «человек-мир»
105.	5.31. Е. Н. Юркевич, Н. В. Попова (Харьков) Герменевтическая практика в юриспруденции: догматические и адогматические аспекты

На попередню



Додати в закладки

  
Переклад Translate